…Мама возилась с зареванной трехлетней девочкой, которую, судя по всему, только что вытащила из горячей ванны. На мое появление не прореагировала, как обычно, не побежала ставить чай. Она всецело была занята одеждой малышки. На батарее сушились маленькие валеночки, яркие рукавички и дырявые носочки, на веревке висела промокшая дорогая шубка без единой пуговицы. На столе красовались только что заштопанные колготки. "Это кто у нас в гостях?" - "Найденыш", - засмеялась мама. Оказалось, Маринку мама увидела в подъезде, когда возвращалась из магазина. Девочка замерзла и плакала, тыкая кулачком в закрытую дверь своей квартиры. Мы оставили в двери записку, что ребенок у нас. В девять вечера в дверь позвонили, и раздался веселый женский голос: "Так и думала, что Мариночку кто-то из соседей приютит. Вот только не думала, что новоселы ее возьмут". Мама пригласила гостью войти в комнату, и я почувствовала, что мои глаза просто прилипли к женщине. Как ни старалась, отвести их не могла. Таких, как она, я никогда не видела. Бывают на свете красавицы, но не до такой же степени! И при этом никакого высокомерия, надменности, самолюбования - веселая, естественная. Так я познакомилась с Люсей, или, как ее чаще называли, Люси.

Обычно красивым женщинам завидуют. Люсю жалели. Жалели и ее мужа Николая. Четыре года назад молодой геолог увидел в подъезде рыдающую девушку. Она опустилась на колени, закрыла лицо руками, и слезы лились непрерывно, как вода из крана. Была зима, и эта девушка на ледяном цементном полу вызывала острое сострадание. Николай поднял ее, привел домой, накормил. На вопросы она ответила только одно: "Мама из дома выгнала". Это и была Люся на четвертом месяце беременности. Такой вот странный роман получился. Будущий муж устроил восемнадцатилетнюю девушку на работу, заставил окончить школу, которую она в свое время бросила. А когда родилась Иринка, дал ей свою фамилию.

Дочь и жену Николай любил всем сердцем. Когда приезжал домой из частых командировок, Иришка не бегала по соседям, ища приюта. Верная примета, что папа дома. Вторая примета - озабоченная Люся. Она развешивала на балконе белье, выясняла, как варить борщ (Коля умел готовить только второе), гуляла с дочкой. А вечером торжественно вплывала к нам: "Вы не могли бы посидеть вечер с Иринкой? Мы с Колей идем в кино".

Они выглядели очень дружной парой. Пока жена занималась стиркой, муж занимался с дочерью - они рисовали, читали книжки, Николай показывал Иришке театр теней на стене, она очень любила это занятие и весело смеялась, когда появлялась тень собачки или зайчика. В доме звучала музыка, вкусно пахло каким-нибудь особым блюдом.

Но как говорится, муж в Тверь - жена в дверь. Не успел уехать - Иринка в забросе, дома беспорядок, Люся бегает по подругам.

Это была какая-то ненормальная жажда общения. Люсю любили. Она была очень открытым человеком, подлости и стервозности в ней не было. По-соседски поможет, по-женски посочувствует, по-человечески поговорит. Любила ли она мужа? Говорила, что да, любила.

Что же происходило? Казалось, что какая-то неведомая сила гонит ее из квартиры после отъезда мужа. Соседки качали головами: "Хороша девка, но непутевая".

Она не любила вспоминать о матери, о детстве. Никогда и никому не рассказывала об отце Ирины. Казалось, что ее жизнь началась с момента встречи с Николаем, во всяком случае, о прошлом она и вскользь не упоминала, даже о школе, учителях, детских подругах.

Но как-то она позвонила к нам поздно, уже ночью, и попросила, чтобы я переночевала у нее: "Я боюсь одна". Была Люся слегка подшофе и, как я поняла, поссорилась с подругой, у которой собиралась ночевать. Иришка, как всегда, была у нас.

Мы зашли в Люсину квартиру. Везде - на полу, на диване, на столе - валялись носки, женское белье, юбки. Из кухни пахло чем-то горелым. "Борщ варила, а он пригорел" - безмятежно объяснила Люся. В голове не укладывалось, как может пригореть борщ? "Я о нем забыла, все и выкипело", - засмеялась она.

Спать ей не хотелось, и она стала тормошить меня: "Ну, давай чайку или кофе попьем!" Ей хотелось поболтать, но у меня в два часа ночи глаза слипались, и все "новости" о какой-то Светке, которая наговорила гадостей, о новых сережках и даже о том, что она не пошла на работу, потому что там скука, пролетали мимо ушей. Люся помчалась в спальню и вернулась с сережками: "Хочешь, подарю? Они тебе пойдут. Только давай поговорим".

Я взвилась - о чем говорить, что произошло? Ночь на дворе! И Люся… заревела. А потом заговорила о том, как рада, что у нее такие друзья, как мы с мамой, такие добрые соседи - всегда заведут к себе Иринку и позаботятся о ней, когда она уходит, такой замечательный муж.

"А знаешь, кто я?" - спросила она. "Люсьена Батьковна, - ответила я, - кто же тебя не знает".

…Страшной тайной Люси была ее мама. Уборщица. Папы не было. Мама была заботлива и строга. И очень хотела, чтобы красивая дочка "выбилась в люди". За каждую тройку девочку без гнева, но больно били ремнем. Единственной ее задачей была успешная учеба. Домашней работой мама заниматься не давала - сама поломойка, так пусть дочь вырастет как "в приличной семье". Учила, что лучше лишний кусок не съесть, но обновку купить, чтобы был "товарный вид".

Люся и чувствовала себя товаром, а не живым человеком. К тому же человеком, которому надо хранить "постыдные" тайны своей семьи. Домой никого из друзей пригласить не могла, чтобы не увидели, как она живет. Получалась двойная жизнь. А это было очень тяжело. Хотелось понимания, сочувствия, тепла. А приходилось врать, сочиняя о себе легенды. В выпускном классе бросила школу и пошла работать - хотелось чего-то настоящего. А потом произошло то, что часто бывает с красивыми, ничего не понимающими в жизни девочками, к тому же страшно одинокими. Ее соблазнили и покинули. А мама выгнала из дома, как не оправдавшую надежд. Хорошей жизни она не заслужила.

Так вот откуда ее неумение, ее стремление куда-то бежать! Люся боялась оставаться сама с собой, внутри ее поселился страх разоблачения. А с дочкой она просто-напросто не умела общаться.

Вскоре мы переехали на другую квартиру, и Люсю встречали редко.

А через несколько лет я встретила на улице Николая. Рядом была не Люся, а другая женщина - некрасивая, серьезная, прекрасно одетая. Это была его новая жена, учитель математики. Она неожиданно радушно отнеслась ко мне. Стала приглашать в гости, звонила, уговаривала. Наконец я пришла. Юлия сразу захлопотала, словно лучшую подругу встретила после длительной разлуки. Мы болтали о том о сем, и я чувствовала какую-то напряженность, словно Юлия хотела о чем-то спросить и не решалась. Наконец она набралась храбрости: "А правда Люся такая красивая, как говорят?"

Она встретила Николая в больнице, куда пришла навестить заболевшую подругу. "У него был такой вид, словно перенес тяжелое горе, - рассказывала она. - Он казался таким одиноким. Верно, его никто не навещал. И я протянула ему сок и пирожки".

Николай в то время действительно был одиноким. Люся уехала. Совершенно неожиданно, враз. Познакомилась с каким-то гастролирующим третьеразрядным артистом и уехала с ним. Коля ушел в себя, даже стал попивать, а потом серьезно заболел. Юля стала палочкой-выручалочкой. На серьезные отношения она не претендовала, давно смирившись с тем, что мужики не обращают на нее внимания. Но как-то незаметно Николай почувствовал, что она необходима в его жизни. Как говорят, вот и встретились два одиночества. Протянулся мостик теплых отношений, понимания. Горечи любви оба уже хлебнули и хотели стабильности. Вот только одного боялась Юлия - что Люся вернется. Впрочем, она уже возвращалась. Домой не решилась зайти. Встретилась с бывшим мужем у общих знакомых. Он дал ей денег на обратную дорогу и сказал, что хочет одного - забрать Иришку.

"Мы подали в суд, - сказала Юлия, - мама у девочки перекати-поле, условий для воспитания ребенка нет. А у нас сразу будут дочка и сын". Заметив мой удивленный взгляд, засмеялась и объяснила: "Ждем ребенка. УЗИ показало, что это мальчик".

Все так и вышло. Иринку по суду отдали папе, родился Женечка. Супруги уехали с Сахалина туда, где никто не знал ни Люси, ни ее истории.

Случайно я узнала, что Люся получила в наследство бабушкину квартиру в Новосибирске, взяла к себе маму, и они живут вместе. А вот как живет женщина, которая так и не смогла ответить себе на вопрос: "Кто же я?", можно только предполагать. Бедная Люся, она так и не поняла, для чего дана ей такая красота.

Есть такая легенда - о вечном жиде. Согласно легенде, Христос, изнемогая от тяжести креста, попросил у иерусалимского башмачника разрешения присесть на скамью у его дома. Башмачник оттолкнул Иисуса, сказав: "Иди, иди!" И за это предстоит ему бежать по земле до страшного суда. Точно так же бегут по жизни люди, не принявшие себя, не осознавшие своей личности. Они бегут куда-то, не ценя то, что дано им от рождения. И невесть где и как закончится их бегство.

Анастасия ТАЛИЦА, Газета «Южно-Сахалинск сегодня».

19 октября 2006г.