Выставка Сахалинский художник Юрий Метельский представил персональную выставку «Мои берега». Если вы посетите зал литературно-художественного музея книги А. Чехова «Остров Сахалин», вас ожидает встреча с графикой Метельского за последние двадцать лет. Внезапно образовалось «окно» в тематическом плане музея, и Ю. Метельскому было предложено освоить выставочное пространство, которое всех художников и фотографов приводит в восторг. Первые листы на этой выставке датированы началом 1990-х, последний был завершен в мастерской в канун выставки. При том что морская тематика движет активность всех сахалинских (и приезжих на Сахалин) художников, Метельский всегда ее выделял в особую статью. Родился в Холмске, учился во Владивостоке, всюду дышал «солью морей». Выставку удалось собрать легко, потому что море – его главный сюжет и «работодатель» на протяжении всей жизни. Он из тех художников, чья главная мастерская – вне стен, на природе, чаще всего на берегу. Метельский писал разную «воду» – моря Балтийское, Черное, Японское, Охотское, Байкал, Азов, но все же в большей степени «Мои берега» обнимают Сахалин и служат роскошной глянцевой визитной карточкой нашего островного отечества. Большую карту только его сахалинских странствий можно составить из одних наименований листов на выставке – мыс Анива, маяк на мысе Слепиковского, дождь на Буссе, остров Монерон, скала Слон... Глядя на прозрачно-чистые, писанные с шиком наработанного мастерства акварели Метельского, очень легко в Сахалин влюбиться и понять, почему он не отпускает и заставляет тосковать в разлуке. В светоносной, пульсирующей графике Метельского лики природы предстают преображенными. Жанр, по собственному определению автора, – сборная солянка, ассорти про море в разных техниках (акварель, монотипия, гуашь, акрил). Но к маринистам-документалистам по природе своей он вряд ли может быть отнесен. Каждый лист, изукрашенный затейливым кружевом легких, стремительных линий, завитков, пятен и запятых, раскручивается в элегантную морскую историю и философию – про судьбы камня на берегу, россыпи разноцветной гальки, косяка кеты, рвущейся на нерест, а витиеватый (как и речь самого художника) почерк в явном родстве с восточной каллиграфией. Эти вкусно пахнущие прибоем истории Метельского про камни, скалы, рыбьи потоки источают гораздо большую энергию и экспрессию жизни, чем иные многолюдные полотна. В зеркале его морей отражается наша тоска по совершенству. Исключительная работоспособность художника (иной лист он может написать за полчаса-час) и нетерпение сердца раздвинули его «морские берега». Кажется, он всегда будет бежать к линии горизонта, отдавая себе отчет в его недостижимости, но – невозможно остановиться. «Человек-ветер» – так называет Метельского коллега Наталья Кирюхина, восхищаясь его неутомимой скорописью: «Он постоянно в движении, странствиях. И то, что он видит, получает на листе оригинальное преломление. Какая четкая, лихая линия, какая выверенная небрежность мазка, какой чуткий взгляд... Иной будет долго размышлять и искать идею, а Метельского отличает необыкновенная быстрота безошибочной художнической реакции, когда штрих не повторить – нарушится первозданная чистота». Про то, что Сахалин он любит, Метельский не говорит, но – пишет. И, может быть, для тех сахалинцев, кто взахлеб умиляется заморскими песками и пальмами больше, чем родными осинами, «Мои берега» (без громких призывов к патриотическому чувству) станут источником мощного притяжения к Сахалину, научат видеть подлинную суть вещей и событий. И. Сидорова.
Cантехника
