Два человека сидят на сцене и смотрят фильм – с участием начальников разного калибра, актеров, в том числе самих себя. А потом обсуждают увиденное. Это фрагмент будущего (пока еще безымянного) спектакля, посвященного Сахалинскому театру кукол. А точнее, предпринята попытка рассмотреть в зеркале сцены резонансные события, связанные с переменой главных лиц в театре кукол весной этого года. Сюжеты, которые пишутся по «горячим следам» жизни, возможны в жанре документального театра. Над постановкой работали режиссер Георг Жено (Москва) и режиссер-документалист Максим Васянович (Киев). Г. Жено – режиссер, выпускник ГИТИСа (РАТИ) (мастерская Марка Захарова), один из создателей Teaтра.doc, художественный руководитель Театра имени Йозефа Бойса, постановщик более 25 спектаклей («Общество анонимных художников», «Norway today», «Демократия.doc», «Заполярная правда», «Ваал», «Наташина мечта» и другие). С ними побеседовала наш корреспондент. Первые вопросы были адресованы Г. Жено. – Георг, чем вас заинтересовала эта ситуация? Мне кажется, мало какой театр обходится в своей жизни без конфликтов – между руководством и труппой, между театром и его учредителем и т. д. – А я не понимаю, что здесь может НЕ заинтересовать? Когда в театре кукол говорят о протесте актеров, по-моему, это далеко от нормы. Когда такая ситуация возникает, я как человек, который занимается театром, не могу оставаться равнодушным. – Я к тому, что при вашем немалом режиссерском опыте такой темы еще не случалось? – Нет. Ни в России, ни в Германии, ни в Украине, где мне довелось работать. Приехать сюда мне предложили мои друзья из творческого объединения «КультПроект», которым я очень доверяю и которые делают много хорошего в России (в числе сахалинских инициатив «КультПроекта» – международный фестиваль театров кукол «Ковчег», эскиз к спектаклю «Плывет» в Чехов-центре. – И. С.). Было ощущение: если я этим не буду заниматься, никто этим не будет заниматься. Так что когда встал вопрос, как провести отпуск – в Берлине или на Сахалине, – я долго не раздумывал. Мы сделали попытку разобраться в сложившейся ситуации, разговаривали со многими людьми – в театре, областном министерстве культуры, старались понять, что хорошо, а что плохо. Менее всего хотелось бы обострять конфликт, нужно искать компромисс. – К этому проекту следует относиться скорее как к общественному явлению, чем художественному? – Я не отделяю одно от другого. Хотя главная сверхзадача – попытка как-то воздействовать на власть. – Серьезно? Вы не производите впечатление наивного человека. – Я с вами не согласен. Есть сила жесткого юмора. И, мне кажется, когда люди находят для своего протеста не агрессивную, а остроумную форму, чтобы выразить свою боль, он более действен. Юмор эффективнее пистолета. Я сказал в министерстве культуры: «Мы приедем в ноябре, и вы увидите себя на сцене». – Вы не считаете нужным что-то менять в тексте пьесы, написанной пермским драматургом Любовью Мульменко, который рассчитан на способность к самоиронии. А все же хотелось бы увидеть результат вашей работы на сцене, а не очередные судебные иски... – Я занимаюсь документальным театром в России 15 лет и знаю, за что можно подать судебный иск, за что – нет. В этом тексте не реальные лица, а художественные образы, так же, как в спектаклях Театра.doc «БерлусПутин» (где есть персонажи Путин и Берлускони), «Час восемнадцать» – по дневникам адвоката Сергея Магницкого... – Документальный театр существует уже десять лет, но лишь месяц назад постановка в технике вербатим состоялась на Сахалине. Что это: новой идее сложно преодолеть российские расстояния, наш консерватизм, в том числе театральный? – Да, Россия большая страна. И ребята в Чехов-центре молодцы, что взялись за это. Мы живем в мире медиафантазий, иногда не понимая, что реально и нереально, мы не можем ориентироваться в потоке информации. В таких условиях театр обретает очень странное предназначение: со сцены наиболее простым образом говорят правду, на сцене перестают играть, и это оказывается очень востребованным. За документальным театром такая сила, что я за его будущее спокоен. Самое главное, чтобы театр был разнообразным. Я ведь ставлю и классические спектакли (например, «Три товарища» Э. Ремарка, «Разбитый кувшин» Г. фон Клейста)... И все равно на данный момент я чувствую очень мощную заинтересованность людей в документальном театре. Выходишь с какого-нибудь Островского и думаешь: мило, но вышел – и забыл его. При этом я с глубоким уважением отношусь к Островскому, это великий драматург, русский Шекспир. Но все равно из такого театра выходишь с мыслью – это почему-то не обо мне. В этом секрет успеха документального театра. – У вас не было никогда такого бремени на плечах, как стационарный театр? – У Театра имени Йозефа Бойса позиция, что у нас и не должно быть своего помещения, потому что мы подбираем для каждого проекта подходящую площадку, и в Москве, и в регионах. Другая площадка, пространство (завод, гостиница и т. д.) – это другие возможности. Например, я бы очень хотел поставить спектакль во Владивостоке, там есть потрясающая гостиница «Азимут», где, кажется, одна из стен полностью стеклянная, выходит на море. Сейчас ищу деньги для проекта. – Спектакль документального театра – это «забег» на короткую дистанцию? – Он жив до той поры, пока интересен людям. Может быть, есть такие темы, которые не устареют лет двадцать. Например, борьба творческих людей и чиновников мне кажется самой актуальной задачей в ближайшее время в России... Мы бы хотели показать наш спектакль здесь и в Москве. Имеет ли смысл показывать его дальше, это будет видно по результатам. – Ваш документальный театр совсем не похож на привычный театр... – И это прекрасно. В нашем театре не играют. Слово «играть» у нас вроде ругательства. Документальный театр, которым мы занимаемся, – это абсолютная конфронтация с действительностью. Кроме того, один из идеологических принципов нашего театра: я уверен, что каждый человек таит в себе творческий потенциал. И вовсе не обязательно, что каждый – прирожденный певец, актер и т. д. То, как человек живет, может в какой-то степени стать предметом искусства. Главное – найти форму реализации творческого потенциала. У моих родителей, которые руководят художественной академией в Гамбурге, многие выпускники не становятся художниками и скульпторами. Но из них вышли очень хорошие врачи и даже чиновники министерства юстиции. Искусство помогло им найти свое призвание. И, кстати, мне кажется, самый идеальный выход для поиска взаимопонимания – чтобы актеры пригласили своих оппонентов поучаствовать в создании кукольного спектакля. – ?? – Чтобы они получили удовольствие, чтобы поняли прелесть атмосферы настоящего творчества. Говорю это абсолютно без стеба. Я не хочу верить, что проблема в театре кукол возникла из злого умысла. Ну есть у некоторых людей мнение, что театр должен работать как обычный государственный офис, до 18.00... Я хочу верить, что это происходит от непонимания, что такое творческий человек. – Какой же выход? – Выход один – выдержать. Потому что все когда-нибудь меняется. А в нынешних обстоятельствах мнение власти и мнение актеров несовместимы. Есть другой выход – уходить из театра, но некуда. Значит, возможен только такой путь – отстаивать свои права, хотя это и гарантирует множество неприятностей. – Не возникло желания поработать с труппой Чехов-центра? – Мне так нравится актерский коллектив Антонины Добролюбовой, это просто потрясающая «банда», что в первую очередь хотелось бы поставить что-нибудь в театре кукол. Впрочем, одно не исключает другого. Я открытый человек. Но, по-моему, спектакль появляется там и тогда, где и когда обе стороны убеждены, что им это нужно. Это, правда, не так уж часто бывает. – Как ваш учитель Марк Захаров относится к вашему творчеству? – Моим дипломным спектаклем был спектакль о мальчиках, вернувшихся после войны в Чечне, он был создан на основе разговоров с ними. Марк Анатольевич сказал мне примерно следующее: «Неважно, принимаю я ваш театр или нет, главное, что вы идете своей дорогой». Очень здорово, что мой профессор не пытается сделать из своих студентов второй «Ленком». Потому что Захаров и «Ленком» – единственные, не стоит их копировать. Надо искать свой путь к театру. * * * Максим Васянович так прокомментировал свое участие в проекте: – Это первая моя работа в таком жанре, поэтому было особенно интересно. Главное – не мешать реальности, не вмешиваться в течение жизни, и она отплатит тебе взаимностью. Здесь есть волнующая история, есть подлинная человеческая эмоция. Когда я снимал игру актеров, актриса вдруг заплакала – это были искренние слезы, не отрепетированные заранее, это была ее живая реакция... Пара-тройка таких секунд чистейшей истины способны оправдать любое ожидание, неудобства, поездку на Сахалин за тысячи километров. В такие моменты понимаешь силу того, что говорит Георг по поводу документального театра: это реальность прямого действия. Записала И. СИДОРОВА.
Cантехника
