«Советский Сахалин» продолжает следить за тем, как в стране отмечают 150-летие А. Чехова. Отмечают, надо сказать, на широкую ногу. Многие театры явили публике новые спектакли «по Чехову». «Под юбилей» написаны сотни статей... Из обилия прочитанного мы, в свою очередь, составили подборку сахалинских и просто любопытных фрагментов, которую и предлагаем вашему вниманию. А вот еще есть писатель Чехов... Никто никогда не считал, сколько пейзажей он оживил, скольким людям писатель и врач Чехов подарил жизнь. Это целый город? Или страна? Откуда такое многообразие жизни? В Москве, в Мелихове, в Ялте дома у Чеховых народу всегда было «труба нетолченая». К тому же врачебная практика – кому мог облегчить страдания, всем помогал. Лечил, а денег не брал, чем немало удивлял в особенности крестьян. А еще путешествия по России. Чего стоит только поездка на Сахалин – по доброй воле в такие края тогда не ездили. А он поехал, уже больной кровохарканьем. Зачем? А зачем не покладая рук работал во время голода и эпидемии холеры, строил школы, помогал больницам, устраивал таганрогскую библиотеку?.. Написал «Остров Сахалин» – не лучшую свою книгу, по мнению одного из самых популярных тогда беллетристов Игнатия Потапенко. Уж этот-то знал: публика больше любит смешное или мелодраматическое, художественное! А тут реальные каторжники да поселенцы маются и, оказывается, прославленные шестидесятники, которые всегда держали себя за больших гуманистов, ничего не сделали для больных и заключенных (не политических). Эту книгу, полную страданий и «горестных замет», можно было при желании и не заметить. И вообще поездка на Сахалин, по мнению того же Потапенко, менее всего отразилась на чеховском творчестве. Будто ее и не было. Зато случайно «отразилась» на толстовском. Чехов, как и большинство его читающих современников, благоговел перед царем русской литературы Львом Толстым. Но и Лев Николаевич восхищался талантом автора «Душечки», да и других рассказов (только не пьес!). При встрече читал Антону Павловичу главы своего нового романа «Воскресение». Чехов посмел сделать Толстому одно деликатное замечание, сказал: это правда, что большинство женщин-каторжанок сосланы за отравление. Вот только то, что Маслову приговорили на два года каторги, – неверно. На такой малый срок к каторге не приговаривают. Лев Николаевич неточность исправил. Интересно все-таки, если произвести «перепись населения» в творчестве Толстого и Чехова, каков будет результат? Выдвигаю гипотезу: численность примерно равная. Но ведь Толстой – творец романов и эпопей, а Чехов специализировался все больше в малых жанрах. Однако в том-то и гениальность Чехова, что он сумел, чутко уловив учащающееся дыхание Времени, вместить в захвативший литературу жанр рассказа романный опыт и стать вровень с ее титанами. Многие его рассказы – по сути «маленькие романы». И, оказывается, вся-то жизнь человека может уложиться в несколько пронзительно «скучных» страниц, если просто жить как все, по установившемуся порядку вещей... И. КАРПЕНКО. (Журнал «Чудеса и приключения»). Дело врачей У Московской медицинской академии им. Сеченова – правопреемницы медицинского факультета Московского университета – есть музей истории медицины. В нем хранятся памятные альбомы выпускников 1897–1929 годов. Студент Антон Чехов закончил университетский медфак раньше – в 1884-м. Но альбом этого выпуска в музее тоже имеется. Он был создан в 1899-м, когда 102 однокурсника собрались на встречу в Москве. В альбоме собраны фотопортреты всех приехавших и их рассказы о 15-летних достижениях. Большинство сообщают о себе почти анкетным стилем – где служил, чем награжден, каких должностей добился. Антон Павлович к моменту встречи был известен всей России. Отчитываясь перед соучениками, он припомнил, что «уже на первом курсе стал печататься в еженедельных журналах и газетах». И что за 20 лет литературной деятельности «написал и напечатал более 300 печатных листов повестей и рассказов». Прославил выпуск 1884 года не только он. Вместе с Чеховым учились Георгий Габричевский – один из основоположников отечественной бактериологии, Григорий Россолимо – пионер российской неврологии и нейрохирургии. Россолимо считали самым близким университетским другом Антона Чехова. Именно Россолимо убеждал декана Клейна, что Чехов, который в 1890 году предпринял поездку на Сахалин, где занимался переписью населения, изучал местные заболевания и условия жизни, достоин получить за книгу «Остров Сахалин» ученую степень доктора медицины. Профессора это предложение не поддержали... Н. ДАВЫДОВА. (Газета «Известия»). Триста три сестры После Шекспира Чехов второй драматург, чьи пьесы ставятся наибольшее количество раз в год. Сегодня чеховские герои говорят едва ли не на всех языках мира. «Вишневые сады», «Чайки», «Дяди Вани», «Три сестры» идут в Японии, Израиле, США, Канаде, Германии, Китае, Италии, Франции... И везде это особый Чехов, который, как оказалось, не стареет: его пьесы можно ставить в камерном театре и в музыкальном, в театре кукол и в цирке; их можно перекладывать на язык буффонады и гротеска, подвергать концептуальным трактовкам или создавать на их основе перформансы. Чеховских постановок невероятно много и на столичных сценах. Одних «Дядей Ваней» в Москве штук тридцать. Поэтому то, что сотворил Дмитрий Крымов на сцене Школы драматического искусства, имеет отношение не столько к миру чеховских персонажей, сколько к юбилейной шумихе. Получилась своеобразная пародия на бесконечных Тригориных, Треплевых, Аркадиных, Войницких, Тузенбахов, шагающих по миру... Свет гаснет, и оказывается, что в центр подиума вмонтирована широченная резиновая лента – примерно как на конвейере в аэропорту. Только вместо чемоданов на ней проплывает мимо зрителей марширующий военный оркестр из «Трех сестер». Не меньше восьмидесяти человек, одетых в тяжелые солдатские шинели. Затем их сменяет целый полк сестер. Ольги, Маши, Ирины идут по подиуму на ходулях. Впрочем, ходули не единственное приспособление, с помощью которого Дмитрий Крымов решил отобразить чеховское многообразие. Герои появляются и в виде ростовых кукол, и в виде танцовщиц, и в виде гимнастов... Иными словами, шествие перерастает в нашествие сценических фантомов. Целый полк Тригориных появляется на сцене с удочками в руках. Тригорины разные – высокие и низкие, полные и худые, русские и с восточным разрезом глаз. Словно растиражированные, чеховские герои шагают по планете. Время от времени ловишь себя на мысли, что на одном подиуме соседствуют герои из самых разных пьес. Например, Гаев из «Вишневого сада» встречается с тремя сестрами. А Константина Треплева (герой «Чайки») сменяет «дорогой, многоуважаемый шкаф», который тоже становится участником действа. На протяжении двух часов участники шествия жонглируют репликами из чеховских пьес, его персонажами и символами. В итоге возникает еще одна ассоциация – призрачность драматургии Антона Павловича. У каждого есть свой сад, с которым однажды он простился, каждый помнит свою детскую и каждый стремится в свою Москву. Рассыпанные в какой-то момент на подиуме цветные карандаши лишь усиливают это восприятие. В. БОРЗЕНКО. (Газета «Новые Известия»).
Cантехника
