Сегодня Татьянин день, и российские студенты непременно отметят его весельем, шутками, вполне вероятно, что и вином (кто в молодости безгрешен?). У них, молодых, многое впереди. И они пока не задумываются о том, что все преходяще. Что надо ценить моменты сегодняшних дней, потому что они неповторимы. Что именно в эти студенческие годы человек удваивает и утраивает багаж знаний, приобретенных в семье и школе.

Это понимание придет позже. Тому свидетельством воспоминания вчерашних студентов.

Разбуди ночью - отвечу

В студенческие годы мало понимаешь жизнь. Вернее, кажется она тебе длинной и ровной… Есть только черное и белое, за и против, и крайне редко - некие срединные состояния. Помню, наш курс просто стонал от изучения истории русского литературного языка и предмета, именуемого стилистикой. Вела эти две дисциплины Лия Александровна (Абдурахмановна) Юмаева. Женщина, при виде которой мелкой дрожью исходил даже несведущий первокурсник, не говоря уже о тропической лихорадке, которая одолевала нас, пятикурсников. Все пять лет обучения в институте мы жили под знаком этой могучей женщины. Когда пришел черед в последний раз сдавать зимнюю сессию, в которой значились зачет по стилистике и экзамен по ИРЛЯ (расшифровку курса смотри выше), я просто слегла накануне. Физические силы покинули истощенный ужасом и знаниями организм. Зачет, однако, сдала с первого раза. И оказалось это не таким уж кошмаром. Но на экзамен дойти так и не смогла. Отправила маму предупредить экзаменатора, что приду сдавать с другой группой. Мама впервые за пять лет моего обучения отправилась в вуз, наведя там небольшой переполох. Вернулась со словами: "Лия Александровна сказала, что ты можешь спокойно болеть. Уверена, что ты сдашь". Вот так новость! Человек, который ни словом, ни взглядом не обещал мне этого…

В тот же день пришла навестить меня староста нашей группы с довольной улыбкой на лице.

- Сдала?

- Нет! Буду пересдавать вместе с тобой.

Напряжение увеличивалось.

В назначенный день я пришла в институт, вытянула билет, с ужасом осознав, что это билет, на котором провалилась Женька (староста), взяла методичку и села за парту. Беда была в том, что второй вопрос в билете был оставлен на самостоятельную подготовку, и бог знает, что и как надо было сказать, чтобы Лия Александровна смилостивилась. Вопрос о языке и стиле Крылова.

Ну, баснописец, не подведи! - иду отвечать.

Первый вопрос отскакивает от зубов (не выучить наизусть, значит, обречь себя на провал). Второй с меньшим пылом, но все-таки довожу до логического конца.

- Ну? И что же такого сделал в итоге Крылов, что позволило его выделить среди всех его современников?

Зажмуриваюсь. Знаю, что знаю. Но нужен четкий ответ, приблизительный не устроит.

В тот день Лии Александровне почему-то очень хотелось поставить мне пятерку. Но никакие ее запугивания, что мне грозит "хорошо", не способствовали особому просветлению ума. И тут она встает, нервно идет к двери и со словами: "Показываю. Говори, что сделал Крылов?" - распахивает дверь, и из моих уст буквально высыпается правильный ответ:

- Широко открыл дверь просторечию!..

В зачетке пятерка, в глазах туман, а Лия Александровна улыбается.

Потом мы частенько улыбались друг другу, пока я работала в вузе. Потом ушла на пост редактора в Сахалинское книжное издательство, а прошлым летом Лия Абдурахмановна Юмаева умерла…

Говорят, что мы чаще запоминаем тех, кого боялись, а не тех, кто делал нам добрые дела. Я ее боялась, не скрою, но и благодарна ей за то, что и теперь могу, проснувшись посреди ночи, запросто ответить на вопрос, что же такое сделал великий ерник Крылов.

Мои учителя

Какое счастье, что в далекие 60-е я писала дневник, иначе бы многие детали тех лет просто исчезли из памяти… Конечно, своих учителей Марка Вениаминовича Теплинского, Валерия Сергеевича Агриколянского, Нину Павловну Саблину и многих других забыть невозможно, но отдельные детали жизни студентов Южно-Сахалинского педагогического института могли выветриться под натиском десятилетий XX века.

И вот теперь вновь, как тогда, переживаю ощущение счастья, когда мы, второкурсники, будучи на уборке урожая в совхозе "Краснопольский" и скрашивая тяжелую работу на полузатопленных после наводнения картофельных полях, затеяли стихотворную викторину "Угадай-ка". И Валерий Сергеевич Агриколянский, преподававший у нас зарубежную литературу, а на картошке ответственный по линии профкома института, с явным удовольствием прислушивался к нашему "турниру". Во всяком случае, я была на коне и, даже не зная автора строк, которые читал кто-то из тех, кто работал на соседних рядках, узнавала его по стилю, ритмике. Не потому ли впоследствии Валерий Сергеевич, понимая, сколь непроста работа на вязких землях, подходил и выдергивал на моем рядке ботву с клубнями…

Красивый, деликатный, умный, он остался в моей благодарной памяти. Вот только где он сейчас?

А Марк Вениаминович Теплинский не так давно приезжал сюда с Украины (он преподавал в Ивано-Франковском университете), а я за суетой дел не смогла вырваться на встречу с ним, и теперь так жалею…

Его умные, внимательные глаза даже сейчас словно глядят на меня из тех студенческих лет… Общение с ним просто обязывало быть на уровне. Он так преподавал нам русскую литературу XIX века, так "прочитывал" с нами "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина, что мы ощущали связь времен… Поэтому однажды, на сессии третьего курса, мне было очень стыдно, когда он на очередном экзамене сказал, что на сей раз оценивает ответ на "хорошо", а не на "отлично", как раньше…

А разве забуду реакцию Нины Павловны Саблиной, куратора нашей группы, во время турнира КВН-команд историко-филологического факультета? Задание - прочитать как можно большее число четверостиший какого-либо поэта. В нашей команде его берусь выполнить я, поскольку наизусть знаю многих, а в последнее время Гейне увлеклась… Но тут от волнения забыла все его стихи, и на ум приходит только одно: "Юность кончена - приходит дерзкой зрелости пора, и рука смелее бродит вдоль прелестного бедра…" Произношу это и уже слышу смех аудитории, а Нина Павловна аж руками всплеснула от неожиданности: мол, наша маленькая скромница - и такие строки…

Виктор Арамович Мамонтов стал читать у нас курс по детской литературе на втором курсе, молодой и красивый, он немногим старше своих студентов. Но багаж знаний у него был гораздо больше. И именно ему я благодарна за знакомство с Михаилом Булгаковым (тогда в "Новом мире" только-только опубликовали "Мастера и Маргариту"), с его "Белой гвардией" и другими пьесами. И Андрея Белого, и Марка Волошина, Игоря Северянина, Феликса Кривина и немало других поэтов и писателей, чтецов, артистов, художников я узнала лучше благодаря Виктору Арамовичу.

Да, мы находились на разных уровнях социального положения - учитель и ученица. Но было общее - стремление знать больше.

Попади зачеткой в форточку!

Учились мы с мужем в Киевском институте инженеров гражданской авиации. Один из разделов дисциплины "Техническая механика" вел доцент Кирсенко. Редкостно паршивого характера был препод, сдавать к нему и зачеты, и экзамены ходили по много раз. Во время сессии на факультете авиационного оборудования, где учились одни парни, в том числе и мой супруг, студенты перед экзаменом вошли в аудиторию. Пол в кабинете был расчерчен мелом большими кругами. Входит преподаватель и приказывает: "Всем стоять на месте! Кто находится в круге - зачетки на стол, тройку ставлю автоматом". Надо ли говорить, насколько быстро разнеслась весть о возможности получения "шаровой" тройки у самого Кирсенко! На следующий день студенты группы, сдающей ему экзамен, плотным кольцом стояли внутри меловых кругов, расчерченных в аудитории. На этот раз экзаменатор усложнил задачу: тройка светила только тем, кто из круга смог выбросить свою зачетную книжку в открытую форточку. Таких ловких оказалось мало.

Довелось и мне сдавать курсовой проект этому доценту. Он вел у нас практические занятия. Причем сначала говорили, что наша группа сдает курсовой профессору Шевелеву, заведующему кафедрой, читающему нам лекции. В его поисках я заглянула к Кирсенко. Он поинтересовался, зачем я того ищу. Правдиво ответила: сдать курсовую работу. Доцент сказал, в каком кабинете находится завкафедрой. А Шевелев меня направил обратно к Кирсенко. Оказывается, они переиграли, и работы нашей группы должен принимать Кирсенко. Возвращаюсь к нему. Он мне так недовольно: а я решил, что ты только с профессором желаешь общаться. В то время у меня был грудной трехмесячный ребенок. И мне было все равно, кому сдавать, лишь бы быстрее.

Кирсенко меня гонял не только по сопромату, но и по высшей математике, вероятностным процессам и математической статистике... Учитывая, что эти предметы мы проходили много раньше, то понятно, я точно помнила далеко не все формулы. Напоследок доцент задал мне "простой" вопрос: почему стучат колеса железнодорожных составов. Облегченно вздохнув, начинаю объяснять, что при нагревании тела расширяются, рельсы тоже, а при прохождении существующего между ними зазора и появляется стук... Ответ экзаменатора не удовлетворил. Я была в недоумении, ведь это элементарная вещь! Он опять меня спрашивает: какой формы колеса вагона? Круглые. А какова площадь круга? Число Пи, умноженное на радиус в квадрате. "Вот этот квадрат и стучит! - победоносно ставит точку экзаменатор. И добавляет. - "Слабо, девушка, слабо. Вот если бы мне так отвечали кубинские студенты (которые, к слову, тоже пришли на сдачу курсового и, находясь в аудитории, смотрели на мою экзекуцию с выпученными глазами), я, может быть, поставил бы "отлично". А вы заслуживаете только "удочки" (удовлетворительно). Жаль, конечно, вашу зачетку портить, ведь там сплошные "отлично" и "хорошо". Может быть, подготовитесь получше и еще раз придете?"

С ужасом представив, что придется пережить подобное еще раз, твердо заявляю: ставьте, что заслужила. В зачетку даже не посмотрела. Домой пришла на ватных ногах. Муж, ничего не спрашивая, полез в сумку, раскрыл зачетку и спрашивает: "У тебя же пятерка, ты почему расстроена?" В общем, помучив меня изрядно, Кирсенко все-таки оценил мои знания на "отлично".

Проходит год. Моя дочь оказывается с его внуком в одной группе институтского детсада. Маленький Дима буквально по пятам ходил за моей Машей, а вечером не шел домой, как заведенный, повторяя: "Я должен проводить Машу". Дедушке, пришедшему за внуком и живущему в доме напротив детсада, приходилось дожидаться, когда я или супруг придем за Машей. Затем дружной толпой шли в магазин, где я отоваривалась. Прощались Дима с Машей у дверей нашей квартиры, что в квартале от детсада. Такие вечерние моционы происходили постоянно. Доцент не раз просил меня назвать точное время, когда мы придем за ребенком в сад. В конце концов, он был вынужден признать: "Я помню, как тебя довел до белого каления при сдаче курсового. Выходит, твоя дочка через моего внука отомстила за тебя". Судя по Интернет-сайту нашего института, Кирсенко и ныне работает в нем.

Зависимость роста щенка от быстроты строительства

Лекции по высшей математике нам читал доцент Разин. Невысокий, щупленький, рыжеволосый мужчина был всегда неопрятен. Форменный пиджак (и студенты вуза, и преподаватели ходили в форме гражданской авиации) его лоснился, брюки были вечно мятые. От него щедро разносился стойкий запах "Беломора". Но когда он с горящими глазами объяснял нам математические мудрости, то становился неотразимым. Мы слушали, раскрыв рты, боясь пропустить хоть одно его слово. Помню, арифметические и геометрические зависимости он растолковывал на примере своей собачки и быстроты воздвижения строящегося по соседству дома: "Приобрел я щенка. Стал его усиленно кормить. Животное росло на глазах. В это время бригада строителей начала строить дом. Рабочие, засучив рукава, до позднего вечера не покидали строительную площадку, гнали план. Очень быстро появился первый этаж дома. Тут щенку ветеринар сделал прививку. Моя собачка потеряла аппетит, похудела. Одновременно строителям выдали зарплату. Естественно, это их расхолодило: рабочий народ обмыл приятное событие. Этот процесс продолжался неделю, подвижек на стройке не наблюдалось. Собачка стала здоровой, когда мастер наконец-то вернул подчиненных к работе. Теперь давайте найдем зависимость здоровья моей собачки от быстроты строительства дома".

При объяснении абсолютно малых и абсолютно больших величин Разин вдруг заявил: "Знаете ли вы, товарищи студенты, поэта В.Маяковского? Скажу вам честно, неумный был человек. Только необразованный гражданин мог написать такую глупость - "Единица - ноль, единица - вздор!" Замечу, что единица и ноль очень далеки друг от друга. Это разные полюсы числовой шкалы, между ними бездна пространства..."

Под стать лектору была и преподаватель математики, ведущая у нас практические занятия. Фамилия молодой дамы подходила ее сущности - Погребецкая. Провела она у нас первую промежуточную контрольную по матрицам. Затем объявляет результат: "Лучше всех написала Демидова (я в это время обвожу своих одногруппников величественным взглядом). У нее три с двумя минусами". Далее следуют оценки похуже: ноль, единица с плюсом, двойка с тремя минусами... Мы были в шоке. Дело в том, что из тринадцати человек в подгруппе у нас училось одиннадцать студентов, окончивших школу с золотыми медалями. Представляете, каково услышать "ноль" после десяти лет сплошных пятерок!

АБИТУРИЕНТСКОЕ НЕНАВЯЗЧИВОЕ

"Поступайте в наш университет!" - гласила яркая надпись на не менее ярком фоне рекламного плаката. Слава Кочкин рассматривал ее правой ноздрей уже двадцать минут, пока автобус 10-го маршрута трясся по колдобинам. Рассматривать плакат левой ноздрей, равно как и другими, более приспособленными для этого процесса частями тела, возможности не было. Слева Кочкина поджала какая-то девушка неопределенного возраста, сзади давил чемоданом козлобородый старичок, а справа на Кочкина надвигалась страшная кондукторша. Мысли Кочкина вернулись к плакату.

Об образовании Слава Кочкин задумывался только однажды: помнится, был четверг… Плакат в автобусе напомнил о сладких годах начальных классов, когда маленький Славик со товарищи жег школьные журналы и обрезал отличнице Кате оборки на фартучке. Катя жаловалась учительнице, учительница - завучу, завуч - директору, директор - родителям Славика. Родители никому не жаловались, но после разговоров с папой у Славика болели нижние полушария мозга. Поэтому думать Славику было нечем, и в старших классах он занимался все тем же делом, но с изменениями соответственно возрасту. Школьные журналы были безжалостно заменены стеклами учительской, а оборки отличницы Кати - колесами джипа ее папы. Стекла бились, а колеса прокалывались. Кроме этих деструктивных событий других запоминающихся моментов в образовании Кочкина не вспоминалось.

Автобус тряхнуло на очередном ухабе, и в голову Кочкину неожиданно пришла мысль. Своих собратьев в мозге Славы она не нашла, а потому в спешном порядке начала развиваться. "А не поступить ли мне в университет?" - сказала мысль. Кочкин аж вспотел. Да! Усилием воли Кочкин вспомнил длинное слово "институт" и не менее длинное, но довольно неприличное для хоть чуть-чуть знающего английский , "факультет". Кочкин опустил глаза и увидел внизу плаката курсивным списком названия специальностей, и сообразил, что надо что-то выбирать. С этого момента на целых полчаса Вячеслав Петрович Кочкин погрузился в мечтания и сомнения. Мечтания выражались в сладких грезах по поводу будущего, а сомнения кратко отображались фразой "А на кой мне это надо?". Глаза Кочкина скользнули по курсиву и наткнулись на призыв о поступлении в финансовый институт. От названия специальности повеяло теплым ветром Гаваев и ароматом хрустящих зеленых купюр. Срок обучения на факультете "Финансы и кредит" составлял, также как и на остальных, пять лет, но даже скудное Славино воображение нарисовало светлое будущее банкира Кочкина по их прошествии. Тонированный "мерседес", кожаное кресло в два кочкинских роста, длинноногая секретарша и нули, нули, нули в сумме на счете в банке. Не в своем, естественно, а в швейцарском. Загородный дом, бассейн, сауна, махровый халат - все это Кочкин видел вчера в каком-то фильме. Потом Кочкин вспомнил, что тот банкир, который в фильме, завел себе охрану, потому что к нему прицепились злодеи, на него насела налоговая, и вдобавок маньяк стал охотиться на его малолетнюю дочь. Розовые мечты стали бледнеть на глазах, и потяжелевший взгляд Кочкина перешел на следующую строчку плаката.

Следующую строчку и три следующих за ними Слава пропустил: "филология", "ориенталистика" и "международный менеджмент" звучали магическими заклинаниями, от которых его, Кочкина, порядком мутило. Пункт номер пять тем же жизнерадостным курсивом сообщал о приеме на факультет "Государственное управление". Проявив чудеса логики и переставив слова в обратном порядке, Славик получил завораживающее своим могуществом понятие "управление государством". Мимоходом смотря новости и временами слушая родительские разговоры за столом, Кочкин имел представление о работе нашего парламента. Кроме того, что собрание депутатов называлось так же, как и хорошие сигареты. Карьерную лестницу Кочкин примерно уже видел - студент, помощник депутата, депутат и… И вот Кочкин стоит под елью и поздравляет свою страну с Новым, 200х, годом. Потом Кочкин вспомнил, что в Америке когда-то убили хорошего президента - а он, Кочкин, хотел стать хорошим президентом, - и автоматически перешел к изучению следующего предложения N-ского университета.

Дальше все пошло гораздо легче. Мечтания и сомнения взаимно друг друга уравновешивали. Мозг Кочкина работал в авральном режиме. Автобус ехал по маршруту, а Слава перемещался взглядом по плакату, вспоминая все то, что пробегало перед его глазами и ушами в телевизионных "Вестях", в "Плэйбое" и учебнике географии за восьмой класс. Факультет нефти и газа был принят на ура и сразу был сметен откуда-то пришедшей на ум фамилией неизвестного Славе Ходорковского, который почему-то сидит. Причем за нефть и за газ сразу. Факультет иностранных языков… Изучение языков нравилось Кочкину с детства, и мысль о поступлении на иняз ему понравилась. Грезы о путешествиях, светских приемах и разговорах со знаменитостями на родных наречиях на секунду согрели душу Кочкина. Потом Кочкин вспомнил, что он в шестом классе ответил учительнице английского языка на вопрос "Ху из зис?". Игра слов в ответе Кочкина вызвала взрыв смеха в классе и последующую боль в тех же самых нижних полушариях. Следующую четверть учебник английского был настольной книгой Кочкина. Через две недели Кочкину становилось плохо при виде любых буковок не на русском языке. Представив, что при поступлении на иняз на столе будут горы книг с миллионами таких буковок, Кочкин приступил к концу списка.

О факультете туризма и гостиничного бизнеса Кочкин раньше мог только догадываться. Теперь же пальмы и зонтики на пляже вставали стройными рядами прямо между пассажирами автобуса 10-го маршрута, а сам автобус несся по Майами-бич, и стройные блондинки в бикини махали ему, привставая с шезлонгов. В следующем кадре мечты Кочкин поправлял рукой рубашку-гавайку и лениво нажимал гудок на руле своего открытого "кадиллака". "Кадиллак" гудел, блондинки улыбались навстречу, а Кочкин притормаживал у казино и заходил внутрь. Там он проигрывал все деньги, на него накидывались бандиты, долго его пытали, потом убивали… Брррр… Следующая строчка…

…Кочкин взглянул на часы. Его остановка уже приближалась. До конца списка оставался один пункт: "Валеология и основы безопасности жизнедеятельности. Военная кафедра, присвоение воинского звания запаса, освобождение от военной обязанности". Кочкина передернуло. Автобус фыркнул тормозами, дверь отодвинулась в сторону, и выходящая толпа вытеснила тоже выходящего Кочкина с площадки. Через жидкие волосики козлобородого старика плакат еще виднелся, и Кочкин мог еще разглядеть окончание фразы "…освобождение от военной обязанности". "А ведь я бы мог… тогда… стать… банкиром, нефтяным магнатом, президентом, на худой конец…" - неожиданно засентиментальничал Кочкин. Но, смахнув невесть откуда взявшуюся скупую слезу, Слава привычно одернул шинель и поправил ушанку на бритой голове. К левому кирзачу прилип снег, и его пришлось оббить об стоящую на остановке тумбу для афиш. На тумбе мелькнул знакомый плакат. "Тьфу ты, черт… что ж ты мне два года назад не встретился, а?" - в сердцах плюнул Кочкин и пошел в сторону видневшейся неподалеку своей части. Возвращающемуся из увольнительной рядовому срочной службы Вячеславу Кочкину оставалось служить пять с половиной месяцев.

Анна САФОНОВА, Людмила ГОРБУНОВА, Лариса ДЕМИДОВА, Игорь ПЕРОВ, Газета «Южно-Сахалинск сегодня».

25 января 2005г.